это тут я лошадь...
15.08.2013 в 21:19
Пишет fandom USSR 2013:fandom USSR 2013. Level 2: Миди от G до PG-13, часть 2
Название: Черпак
Автор: fandom USSR 2013
Бета: fandom USSR 2013
Размер: 6163 слова
Пейринг/Персонажи: космонавты
Категория: гет
Жанр: боевая фантастика, космос
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: СССР XXII век: война в космосе
Примечание/предупреждение: советская боевая фантастика
Для голосования: #. fandom USSR 2013 - работа "Черпак"
URL записи |
|
Название: Черпак
Автор: fandom USSR 2013
Бета: fandom USSR 2013
Размер: 6163 слова
Пейринг/Персонажи: космонавты
Категория: гет
Жанр: боевая фантастика, космос
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: СССР XXII век: война в космосе
Примечание/предупреждение: советская боевая фантастика
Для голосования: #. fandom USSR 2013 - работа "Черпак"
 |
– Где ваш склад ядерного оружия?– монотонно бубнил себе под нос Иван Пономаренко. – Тансиный хэкмуги чочжансонын одичжи?
Штаб ВКС месяц назад решил увеличить квоту снабжения всем, кто уверенно владеет языками вероятного противника хотя бы в размере военного разговорника, и теперь жизнь простого советского инженера Витьки Ломакина превратилась в ад. Он-то языки эти в гробу видал. Ну, кроме английского, на котором публиковали большинство международных научных журналов. А тут, как ни зайдёшь в комнату общежития, лежит Иван с планшетом в обнимку на застеленной мятым одеялом койке и бубнит свои боевые мантры.
– Тедапхэ, анимён Иван-эге мёльлёнхэсо норыль ссабориль гоя! – это мяуканье Витька понял уже без перевода. Любые разговорники Воениздата, едва дело шло к расстрелу, поминали только Ивана. В коридорах общежития на Титане-Орбитальном эту фразу можно было услышать на любом языке, от вьетнамского до суахили.
– О, Витька! – Иван отложил планшет и сел. – Да ты вернулся уже! Чего так быстро? У вас же программа на трое суток была?
– Угу, – буркнул Витька. – Именно что была, Прогрессом её по Миру. Чая плеснёшь?
– Запросто, – Иван ткнул в сенсорную панель раздатчика. По какой-то лишь ему одному ведомой причине, молодой десантник регулярно жертвовал спецпайком в пользу соседа. Формально инженерам чай не запрещался, но квоту снабжения расходовал чуть ли не быстрее водки.
– Так всё-таки? – переспросил десантник. – Опять ваша птичка не летает?
– Летает, чтоб её, – Витька двумя руками ухватил чашку с драгоценным напитком и сделал первый, микроскопический, глоток. – Только плохо и недалеко. Подача топлива накрылась. Хорошо, что за штурвалом Судников оказался. Этот и табуретку посадит, если к ней крылья приделать.
– И что теперь? – спросил Иван.
– А что всегда, – усмехнулся Витька. – Можно подумать, в первый раз «Черпак» накрывается. Цел – и ладно. Подгонят к резервному грузовой пузырь, зацепят, и воздухом к основной базе дотащат за сутки. А там начнём работать.
– Когда вы уже хоть раз подниметесь? – задумчиво произнёс Иван.
– Тебе честно? – усмехнулся Витька.
– Ну? – Иван подался вперёд.
– А Марс его знает, – сказал инженер. – Лепихин чуть было не опоросился, когда понял, что мы опять сроки угробили как тот Фобос в атмосфере.
Планшет Ивана приглушённо хрюкнул.
– Чего там? – спросил Витька.
– Братья Савченко на чай напрашиваются, – ответил десантник. – Наверное, знают уже.
– Ну, зови, – вздохнул инженер. – Лучше один раз им рассказать, чем потом каждому в общаге по сто раз пересказывать.
– Угораздило же тебя с работой, – сочувственно произнёс Иван.
– Меня – ладно, – Витька усмехнулся. – А вот Лепихину Раков сейчас за всё шомпол вставит. И за первый вылет к юбилею, и за повышенные обязательства перед народом и партией, и особенно – за сокращение предполётного контроля под его личную ответственность. Что характерно – даже без смазки.
– Этот может, – ухмыльнулся десантник и хлопнул рукой по сенсору. В дверь уже стучали братья Савченко – минчанин Антон и киевлянин Андрей, оба дежурные операторы с контроля транспортной катапульты.
Ничего общего, кроме фамилии, профессии, а также всепоглощающего стремления быть в курсе всего, что происходит на Титане-Сборочном, у «братьев» не было. Только про это на станции забыли настолько прочно, что напомни кому – примут за розыгрыш.
– Ну что, Витька! – ещё с порога спросил Андрей. – Слышал последнюю хохму? Раков Лепихинскому отделу прилюдно увеличил квоту на расход смазки. Говорит, очень скоро она вам понадобится!
– Ха-ха, – согласился Витька, – очень смешно. А про самого Лепихина он там не говорил ничего?
– А про Лепихина он сейчас всё тому Лепихину с глазу на глаз объясняет, – хохотнул Антон. – Без свидетелей. Кулуарно, так сказать.
– Вот уж, наверное, битва титанов, – улыбнулся Витька.
И ошибся.
Битвой титанов на штабном ярусе Титана-Орбитального даже не пахло. В просторном кабинете полковника царили тишина и тягостное спокойствие. Полковник Раков говорил с главным конструктором проекта «Черпак» тихо и без лишних эмоций. Сил на спектакль «отношения начальника с дураком» у Ракова уже не осталось.
– Да ты садись, – предложил он Лепихину. – Что, думаешь, я тебя песочить сейчас буду? Как бы не так.
Таким Лепихин Ракова ещё не видел, и это его пугало. Молчаливое присутствие в углу штабного кабинета особиста базы, майора Тарасова, пугало конструктора ещё больше.
– Смотри, – полковник вывел над своим необъятным столом голограмму окрестностей Сатурна. – Я тебе сейчас такое покажу, за что мне генштаб двадцать пять лет строгого расстрела без разговоров даст.
– Это если с адвокатом повезёт, – чуть заметно усмехнулся из своего угла особист.
– Вот это – наши силы в системе, – полковник что-то переключил, и карта раскрасилась множественными красными засечками ударных группировок на ретроградных орбитах. Отдельными значками выделялись Титан – база проекта, и Мимас – главная база ВКС СССР.
– Вот это, – по карте рассыпались яркие синие метки в заметно меньшем количестве, – наш, хм, наиболее вероятный противник. Ну, сам понимаешь, кто.
– Понимаю, – согласился Лепихин.
– Силы глобальной энергетической компании в системе, в общем-то, не секрет, – полковник совершил несколько загадочных манипуляций с панелью настроек. – А вот их возможные союзники – ещё какой.
Лепихин с нарастающим изумлением следил, как на карте появляются всё новые и новые оранжевые метки. Очень скоро их стало куда больше синих – и почти столько же, сколько и красных.
– А теперь они делают, например, так, – полковник что-то переключил, и часть оранжевых меток поменяла цвет на синий. – И мы в жопе.
Лепихин понял, что вместе с этими новыми силами группировка синих раза в полтора больше советской.
– Ты в курсе, что эта их Ён Хи Мин от лица своей республики с полного одобрения сената отказалась подтверждать договор о поддержании нейтралитета, если контракты на поставки гелия-3 в следующем году не будут увеличены втрое? – ядовито спросил полковник. – Готовы на любой другой обмен, даже по сниженным ценам, но только пока мы поставляем им топливо. Которого у нас попросту нет. И, если твой проклятый черпак не взлетит, не будет. Потому что достать это проклятое топливо откуда-то ещё, кроме атмосферы Сатурна мы не можем. Осознал?
– Осознал, – глухо подтвердил конструктор.
– Переведу с дипломатического, на всякий случай, – безжалостно добавил полковник, – Глобальная энергетическая компания уже держит президента республики за её маленькую корейскую жопку. Прочей независимой шушере глобалисты о необходимости содержать не меньше двух ударных кораблей говорили прямым текстом ещё на стадии переговоров о поставке энергоносителей.
Ничего, кроме своей монополии, синие не потерпят. На Луне у них уже получилось. Топливную войну, если ты в своём уютном кабинете об этом забыл, мы с треском просрали. Советской зоны добычи в границах последнего договора хватит лет на десять максимум. Из-за чего мы тут на последних остатках ресурсов и сидим. Хотя бы это понятно?
Конструктор молчал. Над столом неторопливо крутились голографические изображения ударных группировок, лун и космических станций. Особист в углу кабинета смотрел в какие-то свои документы.
– Уясни, Лепихин, – устало сказал полковник. – Единственный человек в системе, который сейчас действительно в силах что-то поменять – лично ты. Не я. Не армия. Не Тараскины крашеные евреи, что сейчас корчат из себя урождённых корейцев на базах противника. Даже не генеральный секретарь, чтоб его.
При упоминании своих агентов, Тарасов слегка вскинулся, но тут же вернулся обратно к документам. Почему-то, эта его реакция напугала конструктора больше всего.
– Увидят независимые фракции, что монополии ГЭК есть хоть какая-то альтернатива, без раздумий присоединятся к нам, – закончил полковник. – А если нет – будут друг с другом грызться за право нам в спину первыми нож всадить.
– Я всё понимаю, Олег Игоревич, – сказал конструктор. – Но топливный контур, он земной сборки, понимаете? Двигательную систему целиком сюда привезли, уже проверенную, только подключи! Я понятия не имею, что могло отказать. В остальном – космоплан готов к вылету. Полностью готов, понимаете?
– Только не летает, – негромко сказал особист. – И компрессорный узел в бортовую систему до сих пор не подключён, я уж молчу про блок первичной обработки. А так – всё замечательно.
Лепихин распахнул было рот для гневной отповеди, но тут же устало выдохнул.
– Сдаётся мне, Женя, – сказал ему Раков, – ты уже оправданиями занялся. Давай лучше вместо этого ты подумаешь, как в ближайшие трое суток всё же запустить проект хотя бы в урезанном объёме.
– Трое суток? – переспросил конструктор. – Да там один демонтаж неделю займёт!
– Это же просто бак? – удивился полковник. – Чего там демонтировать?
– Аэродинамический кожух и тепловую защиту, – огрызнулся конструктор. – А потом сам бак снимать и осматривать. Атмосферный же аппарат. Его только на основную сборочную площадку теперь грузовым дирижаблем сутки тянуть!
– У меня, в космосе, и вручную чинили, – задумчиво сказал полковник. – Ходовой ремонт, делов на час максимум. Одного салабона в лёгком пустотном костюме хватало.
– Полковник, – вздохнул конструктор. – Я понимаю, что ваши люди на поверхность меньше чем в трёхметровом МКАДе не спускаются. Работа у них такая, дуры эти шагающие по взлётной полосе в самый неудобный момент гонять. Рядом с ними что угодно мини-бикини покажется. Но когда вы последний раз видели своими глазами обычный рабочий скафандр для Титана?
Ответить Раков не успел. Картинка над столом раскрасилась множеством ярких меток. Тонко и пронзительно заверещал тревожный сигнал.
– Расхождение параметров орбит превысило допустимое значение, – возле стола полковника возникла голографическая девушка в модном деловом костюме с логотипом «Известий». – Отдан автоматический приказ о повышении боевой готовности.
– Война? – зачарованно произнёс конструктор.
– Война, – подтвердил Раков. – Наташа, конверт номер два, под мою ответственность. Донести личному составу. Поехали!
Через плотные шумоизолирующие переборки начальственного кабинета донёсся отдалённый звук сирен боевой тревоги. Вокруг аватары штабного искина одна за другой появлялись тактические схемы и сообщения о готовности.
– А мне что делать? – спросил конструктор.
– Работать, – отрезал Раков. – Сутки я тебе гарантирую. Двое – может быть. Трое – как получится. Ты у меня запустишь этот космоплан, даже если это будет последнее, что мы тут сделаем!
Сигнал поставил Титан-Орбитальный на уши. Раков и раньше устраивал внезапные учебные тревоги. Квота снабжения после них перераспределялась достаточно заметно, чтобы военный и гражданский персонал действительно старались успевать вовремя.
Не удивительно, что братья Савченко на своих местах оказались минуты за две, хотя, что бежать на контрольный пост им пришлось через добрую треть станции.
Контроль грузовой катапульты обычно занимался вопросами снабжения Титана-Орбитального контейнерами с Титана-Сборочного, но радарное и сенсорное оборудование вполне позволяли вести цели не хуже чисто военного поста на другом конце двухкилометрового цилиндра станции. По боевому расписанию контрольный пост дублировал военный и брал на себя часть информационного сопровождения ударных группировок.
– Война! – торопливо написал в рассылку Антон, пока Андрей запускал военные программы. – Шесть часов до выхода на огневой контакт!
– Знаем, – отбил ему Пономаренко. Иван сидел в кабине своего МКАДа, и ждал очереди на погрузку. Их всех сбрасывали на поверхность, к цехам Титана-Сборочного и резервным космодромам – на случай высадки противника. – Витька, чего там у вас?
– Я бы ответил, но мама учила, что эти слова можно писать лишь на заборе, – Ломакин торчал в набитом под завязку конференц-зале и старательно делал вид, что слушает генерального конструктора. – По ходу, нас отправляют на Титан-Резервный, ковырять «Черпак».
– Штурмовать решили? – поинтересовался Иван.
– Почти, – ответил Витька. – Или запустим, или взорвём.
Антон хотел было спросить, увидит ли взрыв из космоса, но так и не успел. С боевого поста сбросили первую серию рабочих приказов, и внимание оператора целиком заняли корабли противника.
Военно-космические силы глобальной энергетической компании насчитывали тридцать шесть модульных аппаратов-носителей и несколько сотен пристыкованных к ним автономных ударных единиц.
В момент начала боевых действий они вышли на боевые орбиты разделёнными на три ударные группировки. Две из них взяли курс на Титан, а третья отправилась к Мимасу – задержать и связать боем основную часть советского ударного флота в кольцах Сатурна.
Это значило её почти гарантированное уничтожение, но Роберт Малберри, командующий силами глобальной энергетической компании, знал, что делал. Третья ударная группа синих отправилась к советской военной базе не в одиночку.
– Что творит, подлец, – Раков смотрел, как независимые станции кольца одна за другой поднимают свои носители в бой. Мало где к войскам глобалистов присоединилось больше одного-двух кораблей, но флот синих всё равно грозил к моменту прибытия к Мимасу разбухнуть чуть ли не втрое.
– Мы всё ещё можем использовать спутники-убийцы, – предложил майор Тарасов. – Первое гарантированное поражение враждебной цели – через двадцать шесть минут.
– Это какой такой враждебной цели, Тарас? – удивился полковник. – Жестянки О’Нила с неграми, где мы чай покупаем?
– Это вряд ли, – усмехнулся особист. – Нам после этого при любом раскладе конец. Наёмные балаболы глобалистов нас такими помоями обольют, вовек не отмоемся. И будут правы!
– Тогда я что-то не понял, – удивился Раков.
– Независимые группировки, – пояснил особист. – Всё, что не успело присоединиться к ударному флоту. От этого я тебя прикрою, гарантировано. Наташа, дай прогноз на перехват, но только без этой твоей цифровой эквилибристики, хорошо?
– Благоприятный прогноз на поражение от четверти до трети ударной группировки противника, – за время работы с военными штабной искин Титана-Орбитального успела наслушаться всякого, и такие просьбы давно уже не ставили честную машину в тупик. – Наши потери составят около шестидесяти процентов ударных групп на орбитах невозвращения сроком от суток и более.
– Годится, – отрезал Раков. – Всё равно в лучшем для нас раскладе будет полторы калеки на выходе, что у нас, что у них. Размен в нашу пользу. Работайте. О выполнении доложите.
Штаб обороны Титана пришёл в движение. Раков посмотрел на офицеров за командными пультами, довольно улыбнулся и неторопливо опустился в кресло.
До прибытия основной части ударного флота противника в его зону ответственности оставалось ещё шесть часов. Целая вечность.
На поверхности спутника это утверждение подвергли бы сомнению. Для техников шесть часов – даже не рабочий день. А глава проекта «Черпак» торопился уместить неделю работы в немногие оставшиеся у него часы.
Его рабочие ощутили это на себе первыми.
– Товарищи, – сказал Лепихин. – Мы должны ликвидировать неполадки проекта. Немедленно и любой ценой. Самое позднее через одни сутки космоплан должен летать своим ходом.
Тесный конференц-зал резервного космодрома наполнился приглушённым гулом.
– Поэтому, – чтобы заглушить подчинённых, Лепихин повысил голос, – я принял решение!
Гул стих.
– Первичный осмотр, и, если получится, наладка дефектного устройства будут совершаться вручную, как ходовой ремонт на кораблях глубокого космоса, – после этого сообщения Лепихина тишина стала просто гробовой. – Доброволец в лёгком пустотном костюме проникнет в топливный бак через демонтированную заправочную горловину и проведёт осмотр и доступный ремонт изнутри.
Зал буквально взорвался гомоном.
– Товарищи! – рявкнул Лепихин. – Тихо! Я не закончил. У вас есть пять часов на то, чтобы наш доброволец сумел пережить работы. А теперь – дайте мне решение поставленной задачи!
– Временами я думаю, – заканчивал тем временем сообщение в электронный дневник Витька Ломакин, – что или моё начальство спятило, или… хотя, никаких «или». Где-то здесь мысль у меня и заканчивается.
Напряжённые часы ожидания персоналу Титана-Орбитального скрашивали монотонные отчёты с пунктов слежения об итогах столкновения перехватчиков с кораблями противника.
Обычная советская группировка автономных спутников не сильно превышала бортовую загрузку кораблей-носителей противника. Даже максимальный расход боеприпасов – на пределе выносливости бортовых систем охлаждения, не позволял добиться решительного преимущества.
Безвозвратно уничтожить получилось всего два носителя. Один потерял радиаторы, не смог катапультировать реактор, и за считанные минуты превратился в пузырящийся ком расплавленного металла. Второй получил такие структурные повреждения, что развалился на множество кусков. Признаков жизни обломки уже не подавали.
Впрочем, задача полного уничтожения и не ставилась. Достаточно того, что повреждённые носители даже после уничтожения советских перехватчиков могли только уйти на орбиту возвращения. Порой даже без возможности подобрать автономные модули.
Основная часть советских кораблей-носителей с Мимаса к тому времени уже перешла на боевую орбиту – и полным ходом шла на перехват флота глобалистов. Генерал-полковник ВКС СССР Давыдов, главнокомандующий советскими космическими войсками Сатурна, поставил на ликвидацию ядра флота противника.
Штабу Ракова осталось только использовать наличные средства – менять скорость прибытия спутниковых группировок и надеяться, что их основная масса окажется возле Титана-Орбитального примерно в то же время, что и первая волна ударного флота противника.
Этот план в целом сработал. Но когда с носителей глобалистов один за другим начали отстыковываться ударные модули, штаб обороны Титана в полной мере осознал, какое преимущество техника нового поколения даёт врагу на самом деле.
Яркие метки кораблей-носителей потерялись за облаком автономных ударных модулей. Затем они запустили ракеты, и облако целей увеличилось в несколько раз. Ответные скопления противоракет, ударных спутников и немногочисленных мобильных лазерных платформ советских космических войск на этом фоне смотрелись куда менее убедительно.
Два боевых построения сближались мучительно долгие минуты, а затем отметки на экране начали стремительно гаснуть.
В штабе Ракова могли только бессильно материться, пока бесстрастный компьютер подсчитывал уничтоженные противокорабельные ракеты и рои прикрытия. Системы управления огнём и активные генераторы помех давали глобалистам возможность не только успешно ликвидировать советские ракеты, но и преодолевать защитные облака противоракет с непозволительно большой эффективностью.
Окажись флот Давыдова у Титана вовремя, численное превосходство ликвидировало бы это преимущество. Но тот плотно завяз в противодействии союзникам глобалистов у Мимаса и в буквальном смысле этого слова боролся за своё выживание.
К счастью, оборона Титана полагалась не только на ракеты.
– Есть огневой контакт, – буднично прокомментировал пост управления огнём, едва первые отметки целей перешли невидимую линию дистанции эффективного поражения лазерным оружием. Станция вздрогнула. Из выхлопных отверстий систем охлаждения ударили фонтаны кипящего азота.
Лазерная батарея главного калибра советского производства могла проделать дырку в несколько сантиметров диаметром и десятки сантиметров глубиной даже в щитах Уиппла на кораблях-носителях глобалистов, чего уж говорить о предельно облегчённых корпусах ударных модулей.
К этому достоинству прилагалась непомерная цена, долгое время подготовки новой серии микросекундных импульсов, а также самый главный недостаток – огромное количество избыточного тепла после каждого залпа.
Будь система чуть менее эффективна, лазер так и остался бы забавной игрушкой для физической лаборатории, а на борту вместо него ставили бы дополнительную ракетную батарею – как это делали глобалисты. Но у Титана-Орбитального с отводом тепла проблем не предвиделось. Непосредственно под станцией охладитель можно было черпать едва ли не вёдрами.
После каждого залпа лазерных батарей в космос устремлялись тонны перегретого азота. Поражённые цели выглядели куда менее эффектно – ослепительные брызги в точке попадания, и всё.
Тем не менее, для автономных ударных модулей это значило гарантированное уничтожение. Воевать с набором оплавленных дырок в корпусе и внутреннем оборудовании техника глобалистов не умела даже при всём её техническом совершенстве.
Но численное превосходство и скорость уравновешивали даже это. Расчёт главнокомандующего синих, Роберта Малберри, оказался убийственно точен. Советская оборона захлебнулась уже на первой волне ударного флота.
Раскалённые до тускло-вишнёвого свечения панели жидкометаллических радиаторов немногих советских автономных модулей с лазерами на борту получилось бы увидеть даже невооружённым взглядом – если бы, конечно, сыскался кто-то, достаточно безумный, чтобы выйти на внешнюю поверхность Титана-Орбитального лишь затем, чтобы полюбоваться космическим боем.
Всей мощи пока ещё боеспособного советского флота обороны Титана хватало только на то, чтобы сохранять безопасность станции – огромной и крайне уязвимой цели.
Ничего большего противнику и не требовалось. К Титану прорвалась главная часть флота, ради которой всё и затевалось.
Десант глобалистов.
Автономные ударные модули несли топливо, оружие, прицельные системы, двигатели, крохотный ядерный источник энергии, а также массу иных тяжёлых и безусловно востребованных компонентов.
Десантникам это всё просто не требовалось. Их вообще изначально делали как поезд в один конец для капсул, под завязку набитых роботами-убийцами. Замена двигателей мягкой посадки атмосферным тормозом позволила смонтировать на борту каждого из модулей ещё несколько таких капсул.
Вышибные заряды разорвали десантные модули на два с половиной десятка независимых частей в густом облаке ложных мишеней. Ответить на это советская оборона уже не смогла.
Лазеры Титана-Орбитального продолжали исправно выплёвывать облака кипящего охладителя из выхлопных отверстий. Каждый новый залп выводил из строя несколько десантных капсул, но поразить все космическая оборона просто не успела. Скорость капсул перед началом торможения не оставила такой возможности.
Атмосфера Титана украсилась тормозными следами. Азотные облака вскипели, проткнутые раскалёнными болидами. На станции могли только бессильно следить, как стремительно уменьшается количество целей с приемлемой вероятностью поражения.
Через прицелы зенитных комплексов на поверхности атака воспринималась иначе.
– Четыре ствола, – пробормотал Иван Пономаренко, глядя на метки в прицельной системе, – и всё небо в попугаях.
Позиции зенитчиков окутались клубами раскалённого пара. Хищные туши ракет устремились навстречу целям. Перед самой посадкой скорость десантной капсулы не превышала скорости обычного земного вертолёта. Кассетные боеголовки собрали обильную жатву с медленных и неповоротливых целей. Но тех всё ещё было слишком много. И они приближались.
Зенитных ракет средней дальности в одноразовых пусковых контейнерах МКАДу Ивана хватило меньше чем на полминуты боя. Затем первая волна десанта нанесла свой удар.
Вокруг капониров поднялись облака разрывов. Одна за другой замолкали огневые точки. Вытянутые силуэты беспилотников пронеслись над базой, и каждый разгружал свои боеприпасы с убийственной точностью.
Встречный огонь МКАДов и заглублённых универсальных огневых сооружений позволил сбить часть ракет, но лишь часть. Вновь, как и в лунную кампанию, советская ПВО не смогла обеспечить нужную плотность огня.
Наземные войска советского Титана понесли свои первые боевые потери. Да, врагу самоубийственная воздушная атака стоила большей части авиации, но десантным капсулам хватило этого времени, чтобы совершить мягкую посадку и выгрузить наземные ударные модули.
Внебрачные дети мирных «роверов» и «следопытов» от военно-промышленного комплекса глобалистов открыли защитные шторки прицельной оптики, хищно повели стволами, съехали на мёрзлую поверхность Титана и направились к советской базе.
Вторая волна десанта как раз подсветила им достаточно целей, чтобы те могли вести огонь из укрытий, но при этом уверенно поражать защитников базы управляемыми снарядами.
– Чётным отделениям, подавить наземные силы противника, – разнеслось по сети вещания МКАДов.
Иван выругался и двинул свою боевую машину вперёд. За спиной мобильного костюма взвыли мощные турбины. Здесь они позволяли даже летать. Впрочем, посреди затопившего позиции шквала снарядов движение на высоте больше метра над поверхностью значило почти моментальную гибель.
Первого «ровера» Иван заметил почти случайно. Уходя из-под огня, его МКАД перемахнул через невысокий завал булыжников и почти упал на приземистую гусеничную тележку с трубой пускача на горбу. Клацнул зажим бронекостюма, за кормой артиллерийского модуля упала граната, и десантник бросил свою машину прочь.
Широкие гусеницы скрежетнули по мёрзлому грунту, но времени развернуться к новой цели у робота уже не осталось. Бронекостюм Ивана лишь вздрогнул от мощного толчка в спину под яркую вспышку детонации бескислородного топлива в боеукладке противника.
В эфире стоял привычный гвалт из мата, отрывистых приказов и нечленораздельных выкриков. Метки на тактической карте одна за другой меняли цвет и гасли. Над головой с рёвом пронеслись ракетные снаряды. Яркое скопление засечек на месте ударной группы противника мигнуло и погасло. Через несколько секунд то же самое произошло и со второй.
Сотни поражающих элементов советских ракет обратили в промёрзший насквозь металлолом почти три четверти сил противника за один залп. Но уцелевшая техника глобалистов продолжала бой с непреклонной целеустремлённостью.
Удар в бок заставил МКАД Ивана вздрогнуть. Град малокалиберных гиперскоростных снарядов будто огромной циркуляркой срезал навесное оборудование и оружие с правого бока мобильного костюма. Полыхнула коротким замыканием и встала пробитая ракетой заспинная турбина. Сломанные лопатки разлетелись не хуже шрапнели. Защитный кожух превратился в лохмотья рваного металла.
Вторая турбина, прежде чем отключиться, развернула МКАД на месте, и теперь Иван видел засечки трёх «роверов» перед собой – два универсала с уже пустыми, какое счастье, что пустыми, трубами ракетных установок, и одно хищное жало гиперскоростной пушки на гусеничном шасси.
Похожий на суставчатую железную лапу манипулятор торопливо заменял снарядный короб орудия.
– А вот это уже вряд ли, – десантник захватил неподвижную цель в прицел и вдавил гашетку.
По корпусу МКАДа лупили автоматические гранатомёты универсалов, но многослойная броня и активная защита пока что держались. Ответные выстрелы Ивана разнёсли платформу с пушкой на куски.
А затем чьи-то снаряды накрыли оба других «ровера», и всё закончилось. Грохот разрывов и рёв двигателей стихли. Только шипел и булькал кипящий метан в лужах вокруг подбитой техники.
– Всё? – не поверил Иван.
– Всё, – подтвердил кто-то на канале. – Всё! Отбили!
– Первые номера, снабжение и ремонт, отдых личного состава два часа, – раскатилось по сети оповещения. – Вторые номера, охрана периметра. Группу ремонтников на четвёртую батарею. Спасательно-эвакуационным расчётам…
Иван устало вздохнул и направил свой МКАД к ангару. Пока его автопилот вёл машину, он подключился к планшету и отправил короткое сообщение:
– Витька, мы справились. Как там у вас?
Витька Ломакин по этому поводу ответить хотел многое. Но благоразумно держал все лишние слова при себе. Уж в чём-чём, а в том, что Витьке страшно хотелось на кого-то наорать, Пономаренко виноват не был.
– И вот нахрена я на это согласился? – пробормотал он, пока двое техников помогали ему побыстрее забраться в лёгкий пустотный костюм. Инженеры проекта обычно ходили в полужёстких криоскафандрах с многослойной защитой. Что-то иное означало крайне быструю и дискомфортную смерть от холода.
Поэтому Витьке пришлось занимать костюм у монтажников с Титана-Орбитального. К тому же, его требовалось не только на скорую руку утеплить, но и подогнать к новому хозяину, а Витька такие до этого попросту ни разу не видел, не то, чтобы носить.
Теснота в кессоне импровизированного переходника над горловиной топливного бака самого «Черпака» лишь добавляла нервозности всем участникам ремонтной команды.
Постоянное информационное присутствие высокого начальства, раздражало Витьку ещё больше. Начальство платило ему взаимностью.
– Как его зовут хотя бы? – поинтересовалась голограмма Ракова, пока Витька прогонял финальные проверки систем костюма.
– Виктор Ломакин, – услужливо подсказал Лепихин.
– Вот же, – сказал в пустоту Раков. – Подсунули работничков. Сам Лепихин, инженер у него Ломакин… у вас там никакого Криворучко, случаем, нет в сборочном цеху? Ну, до полного комплекта?
– Света Криворучко, – раздражение Витьки нашло себе лазейку. – Ответственная за испытательный стенд и обслуживание атмосферного тормоза космоплана.
Главный конструктор побагровел.
– Разговорчики, Ломакин! – рявкнул он. – Давайте по делу! Осмотр под запись идёт!
– Есть осмотр под запись, – после удачной шпильки начальству Ломакину слегка полегчало. Витька покосился на панель наружного термометра, вздохнул, и решительно ухватился за ручку шлюзовой камеры.
И словно в прорубь шагнул.
Кто-то из команды поддержки за его спиной лишь крякнул, глядя, как обтянутая лёгким пустотным комбинезоном человеческая фигура протиснулась в горловину топливного бака.
– Докладывает инженер Ломакин, – Витька перевёл дух, включил фонарик и теперь обалдело смотрел на топливный бак изнутри. – При визуальном осмотре дефектного устройства на фильтре внутреннего топливозаборника найдены следующие посторонние объекты…
– Какие там ещё посторонние? – не выдержал Лепихин. – Земная сборка! Ломакин, ты чего такое говоришь?
– Стеклотара типа «бутылка водочная», – в лёгком пустотном костюме ухватить бутылку получилось без особых проблем, но пальцы тут же заломило от холода, – Три штуки.
Витька отнёс бутылки к горловине и торопливо сунул в чьи-то подставленные руки.
– Стеклотара типа «бутылка пивная», частично разбитая, – полковнику Ракову телеприсутствие позволяло рассматривать эволюции окраски лица главного конструктора проекта «Черпак» Евгения Лепихина в малейших деталях. – Неопределимое количество, примерно с половину ящика.
Собирать хлам внутри топливного бака оказалось весьма неприятным занятием. У Витьки онемели ноги, болели замёрзшие пальцы, и он до ужаса боялся порезаться. Новые пальцы он как-то раз уже отращивал, и ощущения от знакомства с регенерационной медициной у Витьки остались крайне тягостные.
– Веник бы ему, – невозмутимо сказал Раков, пока Лепихин дрожащими руками тащил из нагрудного кармана пузырёк с лекарствами. – А то чего он там как дух в учебке руками возится? Развели дедовщину, плюнуть некуда.
- Замёрзнет, - выдавил Лепихин. – Веник.
И немедленно выпил успокоительное.
– Презервативы использованные, – оторвать моментально крошащуюся в руках массу от решётки фильтра не получалось, но потом Витька догадался взять из кучи под люком осколок бутылки, и дело пошло куда легче. – Около упаковки.
– Что-нибудь ещё? – вкрадчивым тоном поинтересовался Раков.
Думал Витька недолго. Мороз в полтораста градусов к долгим размышлениям и лишней субординации как-то не располагал.
– Кроме того, – мстительно закончил он, – при визуальном осмотре внутренней поверхности бака найдена сделанная красным аэрозольным баллончиком загадочная надпись, похожая на римскую цифру XVII.
– А они что у вас, – Раков с любопытством посмотрел на Лепихина, – русский язык совсем забыли?
– Моральный облик советского инженера, – в полном обалдении выдавил тот, – полностью исключает низкую культуру работы и быта.
– Знаю я, какая у вас культура, – усмехнулся Раков. – Скажи что поперёк, мигом к Марсу пошлёт! Это ж надо было додуматься, мат на рабочей площадке запретить. Удивляются ещё, почему это вся работа через одно место пошла!
Лепихин хватал ртом воздух, не в силах даже что-то сказать. От полного морального уничтожения его спасла короткая трель планшета Ракова. Кто-то вызывал полковника.
– Раков! – голограмма полковника вставила гарнитуру в ухо. – Что? Когда? Хорошо, сейчас буду.
Над площадкой воцарилось настороженное молчание.
– Ну, вот, – почти весело пояснил Раков перед тем, как растаять бесследно. – Теперь ещё и корейцы.
– Наташа, рапорт, – приказал он, едва покинул систему телеприсутствия.
– Группировка Давыдова на данный момент сохранила десять процентов боеспособности, – штабной искин подсветила остатки советского флота на карте. – Ещё двадцать процентов частично повреждённых кораблей-носителей и автономных модулей лежат на орбитах временного невозвращения. Возможные отказы систем затрудняют корректный прогноз сроков прибытия.
– Как? – не выдержал Раков. – Как можно просрать сорок носителей за одно боевое столкновение?
– Главными факторами успеха противника стали преимущества ракетных и противоракетных систем, – невозмутимо пояснила Наташа, – и недостаточная эффективность охлаждения мобильных лазерных платформ в условиях избытка целей.
– А хорошие новости есть? – поинтересовался Раков.
– Ударная группировка противника в районе Мимаса перешла на орбиты возвращения, – сказала Наташа. – Основная часть группировки получила значительные повреждения. В данный момент флотское соединение в целом небоеспособно.
– Хоть что-то, – вздохнул Раков. – Тарас, корейцы уже говорили чего-нибудь? Или может дармоеды твои хоть кому-то мину в дюзы подложить сумели?
– Мину в дюзы – это слегка не мой профиль, – майор Тарасов поморщился. – Но сообщение по дипломатическим каналам действительно получено.
– И? – спросил Раков. – Только быстро и понятным языком.
– У нас есть атомная бомба, и мы её жахнем, – без тени улыбки сказал Тарасов.
– Они там совсем охренели? – не выдержал Раков. – Их же с дерьмом смешают!
– Победителей не судят, – ответил Тарасов. – А гамма-лазер с ядерной накачкой позволит им вывести нас из строя на безопасной дистанции, после чего без помех разбомбить позиции на Титане и высадить свой десант.
– Какого чёрта они так просто легли под глобалистов? – спросил Раков.
– Они ждали, – пояснил Тарасов. – Для них полёт «Черпака» значил чуть ли не больше, чем для нас. Аналитики дают их экономике год, самое большее – два. Потом глобалисты загонят их в долги как ту Америку, посадят своих марионеток, и начнут крутить страной как сочтут нужным.
– Отмечаю аномалии в действиях ударной группировки противника, – прервала их разговор Наташа.
– Что за ерунда? – полковник уставился на флот глобалистов. – Что они делают?
– Разгоняются, – зачем-то пояснил очевидное Тарасов.
– Я сам вижу, что разгоняются! – взорвался Раков. – Я хочу знать, зачем они это делают!
– Согласно анализу данных о массе кораблей, вторая ударная волна загружена преимущественно десантными капсулами, – объяснила Наташа.
На экранах одна за другой начали вспыхивать отметки сброшенных с носителей автономных десантных модулей. Каждый из них тут же врубал маршевый двигатель на полную мощность.
– Да сколько их там? – не поверил своим глазам Раков.
– Предварительный анализ даёт четырёхкратное превышение в сравнении с прошлой волной десанта, – спокойный голос Наташи казался Ракову просто издевательством. – Три тысячи двести капсул.
– Если не случится чуда, – негромко сказал Раков, – нам остаётся лишь продать свои жизни подороже.
К счастью для полковника, его слова штабные офицеры не услышали. Они были слишком заняты планированием заведомо безуспешного перехвата.
– Витька, что у вас там с запуском? – сообщение от братьев Савченко Ломакин поймал на выходе из ванной. Он два часа провёл в горячей воде, чтобы хоть как-то забыть о безжалостной стуже Титана. Остальная команда всё это время работала как проклятая, но Витькино право на отдых не стал отрицать даже Лепихин.
– Ничего, – честно ответил он. – Заправляемся. Два часа ещё на полный цикл. А как там война?
– Как та Колумбия перед заходом на посадку, – не стали кривить душой Савченко. – Глобалисты флоты разменяли. Стрелять некому и нечем.
– Так это ж хорошо? – удивился Витька.
– Угу, точно, – ответил ему Андрей. – Только вот они разогнали свои десантные модули в один конец, и минут через девяносто вам на головы посыплется три с лишним тысячи десантных капсул. Штаб подтянет на перехват что успеет, но этого мало. У вас точно со взлётом никак?
– Точно, – Витька торопливо прокручивал перед глазами формулы, словно пытался найти в них какой-то новый ответ. – По экономной траектории мы гарантированно вляпаемся как минимум в один кордон противника. По боевой, если без полной заправки, дорога в один конец. Судников говорит, проще сразу подорваться.
– Хоть камнями в них кидайся, – написал Пономаренко.
– У тебя хотя бы оружие при себе, – отписал ему Антон Савченко. – А мы как первый спутник, только пищать и можем.
– Сказал оператор электромагнитной катапульты, – тут же ответил ему Пономаренко.
– А толку нам с той катапульты? – не выдержал Савченко. – Она транспортная! От её снарядов любой модуль уйдёт, ему лишь движками коррекции отработать – и всё.
– Так, – прервал их разговор Ломакин. – Минуточку. Погодите!
– Ну, чего тебе, Витька? – отбил Андрей Савченко. – Бери лучше ведро, да бегом к «Черпаку» – ускорять заправку. Глядишь, успеете.
– Точно, ведро! – от волнения у Витьки ушла в эфир волна цифрового мусора, но править её он уже не стал. – С болтами! И ещё заряд в днище с датчиком по удалению, чтобы слегка на конус осколки пошли!
– Витька, – написал ему в ответ Пономаренко. – Ты сейчас описываешь боеголовку от «Л-203». Тут их на складе несколько тысяч штук, к ним разгонные блоки сейчас все мастерские не разгибаясь печатают, всё равно не успевают. А толку?
– Мы запустим их в сторону этого десанта! – объяснил Витька. – Транспортной катапультой, с частичным перекрытием конусов поражения! На двенадцати километрах относительной скорости десантников просто в хлам разнесёт!
– А целиться как? – скептически поинтересовался Антон Савченко.
– Как в станцию грузовым контейнером, – закончил Витька. – Сам же сказал, у них топлива больше нет. Очень им поможет уклоняться этот их атмосферный тормоз!
– А может сработать, – после некоторой паузы отписал Андрей Савченко. – Я тут прикинул на коленке, мы вполне можем устроить конус гарантированного поражения с перекрытием в три процента.
– У меня четыре с половиной, – почти тут же ответил Антон.
– Годится, – в разговоре появился новый участник. Витька почувствовал себя так, будто снова окунулся в холодную атмосферу Титана.
Уже без скафандра.
– Думали, эта дырка в системе боевой связи только для вас и существует? – ехидно поинтересовался майор Тарасов. – Наташа, оштрафуй этих звездонавтов на суточный паёк за самодеятельность, и выпиши предоставление к награде за изобретательность. Переживём десант – отправишь на Землю в общей трансляции.
– Да, товарищ майор, – сообщение штабного искина появилось без малейшей задержки. – По какому варианту работаем?
– Трёхпроцентному, – ответил после некоторой паузы Тарасов. – Плотность огня важнее. Если что-то и уцелеет, на поверхности добьют. Или нет?
– Добьём, тащ майор! – поспешил заверить его Пономаренко.
– Вот и отлично, – закончил особист. – Вот и работайте.
– Вы проиграли, – Роберт Малберри для большей убедительности фоном поместил за собой тактическую карту. – Вам нечем перехватывать наш десант. Ваши наземные войска не смогут его остановить. А затем к вам прибудет флот наших союзников, и вы не сможете ему сопротивляться. Признайте это, пока ещё не поздно.
Он вызвал штаб обороны Титана по открытой частоте за несколько минут до прибытия десанта к дырявой сети перехватчиков. Каким бы ни был ответ его противников, Малберри не собирался долго ждать.
– И? – поинтересовался Раков. – Допустим, я с этим соглашусь, а дальше?
– И мы гарантируем гуманное обращение с пленными, беспристрастный суд над военными преступниками, а также максимально быструю отправку пленных на Землю, – сказал Малберри.
– Гуманный суд, говоришь? – Раков усмехнулся. – Наташа, как там с нашим ответом? Всё готово?
– Полностью, – коротко подтвердила штабной искин.
– Запускай, – скомандовал Раков и повернулся обратно к экрану дальней связи. – А ты иди к Марсу, понял? Звездонавт…
Транспортная катапульта выплюнула первый контейнер с боеголовками.
Далеко не все десантные модули получили серьёзные повреждения, но атмосферный тормоз от попадания стальных дробин превратился в решето. А больше ничего и не требовалось.
В атмосфере Титана полыхнули сотни ярких огней. Раскалённые трением куски обшивки, фрагменты разбитого атмосферного тормоза и боекомплекты смертоносного груза десантных модулей разлетелись ярким и совершенно безопасным фейерверком.
Витька Ломакин этого не видел. Он стоял в шлюзе резервного космодрома и пытался отговорить Лепихина от полёта на «Черпаке».
– Летели бы вы отсюда, – посоветовал ему Витька. – Мы ладно, а без вас кто новый черпак построит, если что?
– Ты сам у меня сейчас полетишь уже! – взорвался Лепихин. – Как та «Колумбия» – в колумбарий! С евреем на борту и голливудовскими спецэффектами!
– Есть лететь, – Витька отдал что-то вроде расхлябанного воинского салюта и направился к переходнику шлюза.
– Новый черпак ему, – матерящийся под нос конструктор последовал за Витькой. – Да не будет никакого черпака, если этот не взлетит!
– «Черпак» – лётному контролю, – уже деловито бубнил в пилотском кресле Судников. – Запрашиваю коридор на высокоэнергетическую орбиту к Сатурну.
– Контроль – «Черпаку», есть коридор, – весело ответил Савченко. – Выход из атмосферы по курсу двести восемь. Осторожнее там, в ближнем пространстве обломков полно.
– Есть осторожнее, – в чреве исполинского космоплана загудели мощные двигатели.
Похожий на огромного металлического ската, «Черпак» тяжеловесно поднялся над площадкой, слегка покачнулся и начал уверенно набирать высоту.
– Пассажирам настоятельно рекомендую занять места в ложементах, – посоветовал Судников. – На выходе из атмосферы пойдём на трёхкратной перегрузке.
– Есть готовность к трёхкратной, – Витька помог Лепихину подогнать ложемент, и теперь спешно пристёгивался сам.
– Хорошо идут, канальи, – сказал Раков, пока «Черпак» вспарывал атмосферу Титана. – Чего им стоило сутки назад так взлететь? Глядишь, обошлось бы…
– С борта «Черпака» запрашивают права на открытую трансляцию, – сообщила Наташа.
– Разрешаю, – кивнул Раков. – Хоть посмеёмся.
Космоплан вырвался из атмосферы Титана. За его кормой зажглись маленькие солнца маршевых двигателей.
– Эй, там, – начал Витька, едва ускорение немного отпустило свой безжалостный захват. – Надеюсь, вы меня хорошо слышите?
– Немедленно перейдите на постоянную орбиту и сдайте корабль! – надрывали глотки уцелевшие глобалисты. – Лишь в этом случае мы гарантируем вашим товарищам безопасность и возвращение домой!
– Да идите вы к Марсу, – послал их Витька. – Не с вами разговариваю.
На фоне колец Сатурна ярко горели ходовые двигатели синих. На перехват «Черпака» корабли глобальной энергетической компании фатально опаздывали. Минут на сорок, не меньше.
– Согласно обязательствам союзного договора мы вправе потребовать военной поддержки от республики! – Малберри перешёл к ультиматуму. – Президент Ён Хи Мин дала согласие на совместную военную операцию. Вы будете уничтожены!
– Ах, да, – Витька усмехнулся. – Корейцы. Вы думаете, они так и похоронят свой единственный шанс энергетической независимости? Нет уж. Сейчас моя очередь всех шантажировать. Документация проекта – здесь, на борту. Выживший персонал – тоже. Если «Черпак» не достанется нам, его не будет ни у кого. А теперь подумайте сами, что выберет республика – перспективы неограниченных поставок от единственного в мире коммунистического государства, или вашу топливную удавку?
Малберри завернул какую-то матерную конструкцию на родном языке, в которой Витька по недостатку профильного образования понял от силы треть слов.
– Ты сам на это напросился! – закончил тираду командующий глобалистов. – Сбейте его!
– Смотри там, не опоросись от натуги, – посоветовал Витька. Он хотел добавить что-то ещё, настолько же обидное, но так и не успел.
Впереди ярко вспыхнули двигатели ориентации автономного ударного модуля синих. Он висел с разбитым ходовым двигателем посреди обломков корабля-носителя ещё со времён первого штурма, и за время боёв успел изрядно остыть. Его попросту не заметили – до самого последнего момента.
Но сейчас космоплан оказался на дистанции уверенного поражения. Для того, чтобы отработать всем доступным оружием, главный двигатель модулю попросту не требовался.
Пронзительно заверещал сигнал тревоги.
– Нас ведут, – спокойно прокомментировал Судников.
Яркая синяя точка на экране один за другим выплюнула шестнадцать маркеров ракет.
– Довыделывался, – мрачно прокомментировал это Витька.
А затем экран осыпался битыми пикселями и мучительно-долгую секунду перерисовывал картинку заново. Уже без ракет.
– Что это было? – выдохнул Лепихин.
– Корейцы, – пояснил ему Судников. – Только что накачали ядерной бомбой гамма-лазер.
– И поджарили модуль синих к Аполлону-13, – закончил Витька.
– Эй, – в разговор на общей частоте вмешался усталый голос полковника Чон Вонг Мана. – Вас предупреждали. Мы не постесняемся использовать атомное оружие, едва интересы государства снова этого потребуют. Надеюсь, все поняли меня правильно?
Похожий на исполинского металлического ската-манту космоплан стремительно шёл к Сатурну. В эфире стояла многоголосая ругань на разных языках, остатки флота глобалистов сверкали маневровыми двигателями в отчаянной попытке разминуться с ударным флотом корейцев, но это уже не имело никакого значения. Довольный Витька счастливо храпел в своём ложементе. Впервые за последние сутки у него появилась возможность отоспаться.
Вторая топливная война закончилась.
Штаб ВКС месяц назад решил увеличить квоту снабжения всем, кто уверенно владеет языками вероятного противника хотя бы в размере военного разговорника, и теперь жизнь простого советского инженера Витьки Ломакина превратилась в ад. Он-то языки эти в гробу видал. Ну, кроме английского, на котором публиковали большинство международных научных журналов. А тут, как ни зайдёшь в комнату общежития, лежит Иван с планшетом в обнимку на застеленной мятым одеялом койке и бубнит свои боевые мантры.
– Тедапхэ, анимён Иван-эге мёльлёнхэсо норыль ссабориль гоя! – это мяуканье Витька понял уже без перевода. Любые разговорники Воениздата, едва дело шло к расстрелу, поминали только Ивана. В коридорах общежития на Титане-Орбитальном эту фразу можно было услышать на любом языке, от вьетнамского до суахили.
– О, Витька! – Иван отложил планшет и сел. – Да ты вернулся уже! Чего так быстро? У вас же программа на трое суток была?
– Угу, – буркнул Витька. – Именно что была, Прогрессом её по Миру. Чая плеснёшь?
– Запросто, – Иван ткнул в сенсорную панель раздатчика. По какой-то лишь ему одному ведомой причине, молодой десантник регулярно жертвовал спецпайком в пользу соседа. Формально инженерам чай не запрещался, но квоту снабжения расходовал чуть ли не быстрее водки.
– Так всё-таки? – переспросил десантник. – Опять ваша птичка не летает?
– Летает, чтоб её, – Витька двумя руками ухватил чашку с драгоценным напитком и сделал первый, микроскопический, глоток. – Только плохо и недалеко. Подача топлива накрылась. Хорошо, что за штурвалом Судников оказался. Этот и табуретку посадит, если к ней крылья приделать.
– И что теперь? – спросил Иван.
– А что всегда, – усмехнулся Витька. – Можно подумать, в первый раз «Черпак» накрывается. Цел – и ладно. Подгонят к резервному грузовой пузырь, зацепят, и воздухом к основной базе дотащат за сутки. А там начнём работать.
– Когда вы уже хоть раз подниметесь? – задумчиво произнёс Иван.
– Тебе честно? – усмехнулся Витька.
– Ну? – Иван подался вперёд.
– А Марс его знает, – сказал инженер. – Лепихин чуть было не опоросился, когда понял, что мы опять сроки угробили как тот Фобос в атмосфере.
Планшет Ивана приглушённо хрюкнул.
– Чего там? – спросил Витька.
– Братья Савченко на чай напрашиваются, – ответил десантник. – Наверное, знают уже.
– Ну, зови, – вздохнул инженер. – Лучше один раз им рассказать, чем потом каждому в общаге по сто раз пересказывать.
– Угораздило же тебя с работой, – сочувственно произнёс Иван.
– Меня – ладно, – Витька усмехнулся. – А вот Лепихину Раков сейчас за всё шомпол вставит. И за первый вылет к юбилею, и за повышенные обязательства перед народом и партией, и особенно – за сокращение предполётного контроля под его личную ответственность. Что характерно – даже без смазки.
– Этот может, – ухмыльнулся десантник и хлопнул рукой по сенсору. В дверь уже стучали братья Савченко – минчанин Антон и киевлянин Андрей, оба дежурные операторы с контроля транспортной катапульты.
Ничего общего, кроме фамилии, профессии, а также всепоглощающего стремления быть в курсе всего, что происходит на Титане-Сборочном, у «братьев» не было. Только про это на станции забыли настолько прочно, что напомни кому – примут за розыгрыш.
– Ну что, Витька! – ещё с порога спросил Андрей. – Слышал последнюю хохму? Раков Лепихинскому отделу прилюдно увеличил квоту на расход смазки. Говорит, очень скоро она вам понадобится!
– Ха-ха, – согласился Витька, – очень смешно. А про самого Лепихина он там не говорил ничего?
– А про Лепихина он сейчас всё тому Лепихину с глазу на глаз объясняет, – хохотнул Антон. – Без свидетелей. Кулуарно, так сказать.
– Вот уж, наверное, битва титанов, – улыбнулся Витька.
И ошибся.
Битвой титанов на штабном ярусе Титана-Орбитального даже не пахло. В просторном кабинете полковника царили тишина и тягостное спокойствие. Полковник Раков говорил с главным конструктором проекта «Черпак» тихо и без лишних эмоций. Сил на спектакль «отношения начальника с дураком» у Ракова уже не осталось.
– Да ты садись, – предложил он Лепихину. – Что, думаешь, я тебя песочить сейчас буду? Как бы не так.
Таким Лепихин Ракова ещё не видел, и это его пугало. Молчаливое присутствие в углу штабного кабинета особиста базы, майора Тарасова, пугало конструктора ещё больше.
– Смотри, – полковник вывел над своим необъятным столом голограмму окрестностей Сатурна. – Я тебе сейчас такое покажу, за что мне генштаб двадцать пять лет строгого расстрела без разговоров даст.
– Это если с адвокатом повезёт, – чуть заметно усмехнулся из своего угла особист.
– Вот это – наши силы в системе, – полковник что-то переключил, и карта раскрасилась множественными красными засечками ударных группировок на ретроградных орбитах. Отдельными значками выделялись Титан – база проекта, и Мимас – главная база ВКС СССР.
– Вот это, – по карте рассыпались яркие синие метки в заметно меньшем количестве, – наш, хм, наиболее вероятный противник. Ну, сам понимаешь, кто.
– Понимаю, – согласился Лепихин.
– Силы глобальной энергетической компании в системе, в общем-то, не секрет, – полковник совершил несколько загадочных манипуляций с панелью настроек. – А вот их возможные союзники – ещё какой.
Лепихин с нарастающим изумлением следил, как на карте появляются всё новые и новые оранжевые метки. Очень скоро их стало куда больше синих – и почти столько же, сколько и красных.
– А теперь они делают, например, так, – полковник что-то переключил, и часть оранжевых меток поменяла цвет на синий. – И мы в жопе.
Лепихин понял, что вместе с этими новыми силами группировка синих раза в полтора больше советской.
– Ты в курсе, что эта их Ён Хи Мин от лица своей республики с полного одобрения сената отказалась подтверждать договор о поддержании нейтралитета, если контракты на поставки гелия-3 в следующем году не будут увеличены втрое? – ядовито спросил полковник. – Готовы на любой другой обмен, даже по сниженным ценам, но только пока мы поставляем им топливо. Которого у нас попросту нет. И, если твой проклятый черпак не взлетит, не будет. Потому что достать это проклятое топливо откуда-то ещё, кроме атмосферы Сатурна мы не можем. Осознал?
– Осознал, – глухо подтвердил конструктор.
– Переведу с дипломатического, на всякий случай, – безжалостно добавил полковник, – Глобальная энергетическая компания уже держит президента республики за её маленькую корейскую жопку. Прочей независимой шушере глобалисты о необходимости содержать не меньше двух ударных кораблей говорили прямым текстом ещё на стадии переговоров о поставке энергоносителей.
Ничего, кроме своей монополии, синие не потерпят. На Луне у них уже получилось. Топливную войну, если ты в своём уютном кабинете об этом забыл, мы с треском просрали. Советской зоны добычи в границах последнего договора хватит лет на десять максимум. Из-за чего мы тут на последних остатках ресурсов и сидим. Хотя бы это понятно?
Конструктор молчал. Над столом неторопливо крутились голографические изображения ударных группировок, лун и космических станций. Особист в углу кабинета смотрел в какие-то свои документы.
– Уясни, Лепихин, – устало сказал полковник. – Единственный человек в системе, который сейчас действительно в силах что-то поменять – лично ты. Не я. Не армия. Не Тараскины крашеные евреи, что сейчас корчат из себя урождённых корейцев на базах противника. Даже не генеральный секретарь, чтоб его.
При упоминании своих агентов, Тарасов слегка вскинулся, но тут же вернулся обратно к документам. Почему-то, эта его реакция напугала конструктора больше всего.
– Увидят независимые фракции, что монополии ГЭК есть хоть какая-то альтернатива, без раздумий присоединятся к нам, – закончил полковник. – А если нет – будут друг с другом грызться за право нам в спину первыми нож всадить.
– Я всё понимаю, Олег Игоревич, – сказал конструктор. – Но топливный контур, он земной сборки, понимаете? Двигательную систему целиком сюда привезли, уже проверенную, только подключи! Я понятия не имею, что могло отказать. В остальном – космоплан готов к вылету. Полностью готов, понимаете?
– Только не летает, – негромко сказал особист. – И компрессорный узел в бортовую систему до сих пор не подключён, я уж молчу про блок первичной обработки. А так – всё замечательно.
Лепихин распахнул было рот для гневной отповеди, но тут же устало выдохнул.
– Сдаётся мне, Женя, – сказал ему Раков, – ты уже оправданиями занялся. Давай лучше вместо этого ты подумаешь, как в ближайшие трое суток всё же запустить проект хотя бы в урезанном объёме.
– Трое суток? – переспросил конструктор. – Да там один демонтаж неделю займёт!
– Это же просто бак? – удивился полковник. – Чего там демонтировать?
– Аэродинамический кожух и тепловую защиту, – огрызнулся конструктор. – А потом сам бак снимать и осматривать. Атмосферный же аппарат. Его только на основную сборочную площадку теперь грузовым дирижаблем сутки тянуть!
– У меня, в космосе, и вручную чинили, – задумчиво сказал полковник. – Ходовой ремонт, делов на час максимум. Одного салабона в лёгком пустотном костюме хватало.
– Полковник, – вздохнул конструктор. – Я понимаю, что ваши люди на поверхность меньше чем в трёхметровом МКАДе не спускаются. Работа у них такая, дуры эти шагающие по взлётной полосе в самый неудобный момент гонять. Рядом с ними что угодно мини-бикини покажется. Но когда вы последний раз видели своими глазами обычный рабочий скафандр для Титана?
Ответить Раков не успел. Картинка над столом раскрасилась множеством ярких меток. Тонко и пронзительно заверещал тревожный сигнал.
– Расхождение параметров орбит превысило допустимое значение, – возле стола полковника возникла голографическая девушка в модном деловом костюме с логотипом «Известий». – Отдан автоматический приказ о повышении боевой готовности.
– Война? – зачарованно произнёс конструктор.
– Война, – подтвердил Раков. – Наташа, конверт номер два, под мою ответственность. Донести личному составу. Поехали!
Через плотные шумоизолирующие переборки начальственного кабинета донёсся отдалённый звук сирен боевой тревоги. Вокруг аватары штабного искина одна за другой появлялись тактические схемы и сообщения о готовности.
– А мне что делать? – спросил конструктор.
– Работать, – отрезал Раков. – Сутки я тебе гарантирую. Двое – может быть. Трое – как получится. Ты у меня запустишь этот космоплан, даже если это будет последнее, что мы тут сделаем!
Сигнал поставил Титан-Орбитальный на уши. Раков и раньше устраивал внезапные учебные тревоги. Квота снабжения после них перераспределялась достаточно заметно, чтобы военный и гражданский персонал действительно старались успевать вовремя.
Не удивительно, что братья Савченко на своих местах оказались минуты за две, хотя, что бежать на контрольный пост им пришлось через добрую треть станции.
Контроль грузовой катапульты обычно занимался вопросами снабжения Титана-Орбитального контейнерами с Титана-Сборочного, но радарное и сенсорное оборудование вполне позволяли вести цели не хуже чисто военного поста на другом конце двухкилометрового цилиндра станции. По боевому расписанию контрольный пост дублировал военный и брал на себя часть информационного сопровождения ударных группировок.
– Война! – торопливо написал в рассылку Антон, пока Андрей запускал военные программы. – Шесть часов до выхода на огневой контакт!
– Знаем, – отбил ему Пономаренко. Иван сидел в кабине своего МКАДа, и ждал очереди на погрузку. Их всех сбрасывали на поверхность, к цехам Титана-Сборочного и резервным космодромам – на случай высадки противника. – Витька, чего там у вас?
– Я бы ответил, но мама учила, что эти слова можно писать лишь на заборе, – Ломакин торчал в набитом под завязку конференц-зале и старательно делал вид, что слушает генерального конструктора. – По ходу, нас отправляют на Титан-Резервный, ковырять «Черпак».
– Штурмовать решили? – поинтересовался Иван.
– Почти, – ответил Витька. – Или запустим, или взорвём.
Антон хотел было спросить, увидит ли взрыв из космоса, но так и не успел. С боевого поста сбросили первую серию рабочих приказов, и внимание оператора целиком заняли корабли противника.
Военно-космические силы глобальной энергетической компании насчитывали тридцать шесть модульных аппаратов-носителей и несколько сотен пристыкованных к ним автономных ударных единиц.
В момент начала боевых действий они вышли на боевые орбиты разделёнными на три ударные группировки. Две из них взяли курс на Титан, а третья отправилась к Мимасу – задержать и связать боем основную часть советского ударного флота в кольцах Сатурна.
Это значило её почти гарантированное уничтожение, но Роберт Малберри, командующий силами глобальной энергетической компании, знал, что делал. Третья ударная группа синих отправилась к советской военной базе не в одиночку.
– Что творит, подлец, – Раков смотрел, как независимые станции кольца одна за другой поднимают свои носители в бой. Мало где к войскам глобалистов присоединилось больше одного-двух кораблей, но флот синих всё равно грозил к моменту прибытия к Мимасу разбухнуть чуть ли не втрое.
– Мы всё ещё можем использовать спутники-убийцы, – предложил майор Тарасов. – Первое гарантированное поражение враждебной цели – через двадцать шесть минут.
– Это какой такой враждебной цели, Тарас? – удивился полковник. – Жестянки О’Нила с неграми, где мы чай покупаем?
– Это вряд ли, – усмехнулся особист. – Нам после этого при любом раскладе конец. Наёмные балаболы глобалистов нас такими помоями обольют, вовек не отмоемся. И будут правы!
– Тогда я что-то не понял, – удивился Раков.
– Независимые группировки, – пояснил особист. – Всё, что не успело присоединиться к ударному флоту. От этого я тебя прикрою, гарантировано. Наташа, дай прогноз на перехват, но только без этой твоей цифровой эквилибристики, хорошо?
– Благоприятный прогноз на поражение от четверти до трети ударной группировки противника, – за время работы с военными штабной искин Титана-Орбитального успела наслушаться всякого, и такие просьбы давно уже не ставили честную машину в тупик. – Наши потери составят около шестидесяти процентов ударных групп на орбитах невозвращения сроком от суток и более.
– Годится, – отрезал Раков. – Всё равно в лучшем для нас раскладе будет полторы калеки на выходе, что у нас, что у них. Размен в нашу пользу. Работайте. О выполнении доложите.
Штаб обороны Титана пришёл в движение. Раков посмотрел на офицеров за командными пультами, довольно улыбнулся и неторопливо опустился в кресло.
До прибытия основной части ударного флота противника в его зону ответственности оставалось ещё шесть часов. Целая вечность.
На поверхности спутника это утверждение подвергли бы сомнению. Для техников шесть часов – даже не рабочий день. А глава проекта «Черпак» торопился уместить неделю работы в немногие оставшиеся у него часы.
Его рабочие ощутили это на себе первыми.
– Товарищи, – сказал Лепихин. – Мы должны ликвидировать неполадки проекта. Немедленно и любой ценой. Самое позднее через одни сутки космоплан должен летать своим ходом.
Тесный конференц-зал резервного космодрома наполнился приглушённым гулом.
– Поэтому, – чтобы заглушить подчинённых, Лепихин повысил голос, – я принял решение!
Гул стих.
– Первичный осмотр, и, если получится, наладка дефектного устройства будут совершаться вручную, как ходовой ремонт на кораблях глубокого космоса, – после этого сообщения Лепихина тишина стала просто гробовой. – Доброволец в лёгком пустотном костюме проникнет в топливный бак через демонтированную заправочную горловину и проведёт осмотр и доступный ремонт изнутри.
Зал буквально взорвался гомоном.
– Товарищи! – рявкнул Лепихин. – Тихо! Я не закончил. У вас есть пять часов на то, чтобы наш доброволец сумел пережить работы. А теперь – дайте мне решение поставленной задачи!
– Временами я думаю, – заканчивал тем временем сообщение в электронный дневник Витька Ломакин, – что или моё начальство спятило, или… хотя, никаких «или». Где-то здесь мысль у меня и заканчивается.
Напряжённые часы ожидания персоналу Титана-Орбитального скрашивали монотонные отчёты с пунктов слежения об итогах столкновения перехватчиков с кораблями противника.
Обычная советская группировка автономных спутников не сильно превышала бортовую загрузку кораблей-носителей противника. Даже максимальный расход боеприпасов – на пределе выносливости бортовых систем охлаждения, не позволял добиться решительного преимущества.
Безвозвратно уничтожить получилось всего два носителя. Один потерял радиаторы, не смог катапультировать реактор, и за считанные минуты превратился в пузырящийся ком расплавленного металла. Второй получил такие структурные повреждения, что развалился на множество кусков. Признаков жизни обломки уже не подавали.
Впрочем, задача полного уничтожения и не ставилась. Достаточно того, что повреждённые носители даже после уничтожения советских перехватчиков могли только уйти на орбиту возвращения. Порой даже без возможности подобрать автономные модули.
Основная часть советских кораблей-носителей с Мимаса к тому времени уже перешла на боевую орбиту – и полным ходом шла на перехват флота глобалистов. Генерал-полковник ВКС СССР Давыдов, главнокомандующий советскими космическими войсками Сатурна, поставил на ликвидацию ядра флота противника.
Штабу Ракова осталось только использовать наличные средства – менять скорость прибытия спутниковых группировок и надеяться, что их основная масса окажется возле Титана-Орбитального примерно в то же время, что и первая волна ударного флота противника.
Этот план в целом сработал. Но когда с носителей глобалистов один за другим начали отстыковываться ударные модули, штаб обороны Титана в полной мере осознал, какое преимущество техника нового поколения даёт врагу на самом деле.
Яркие метки кораблей-носителей потерялись за облаком автономных ударных модулей. Затем они запустили ракеты, и облако целей увеличилось в несколько раз. Ответные скопления противоракет, ударных спутников и немногочисленных мобильных лазерных платформ советских космических войск на этом фоне смотрелись куда менее убедительно.
Два боевых построения сближались мучительно долгие минуты, а затем отметки на экране начали стремительно гаснуть.
В штабе Ракова могли только бессильно материться, пока бесстрастный компьютер подсчитывал уничтоженные противокорабельные ракеты и рои прикрытия. Системы управления огнём и активные генераторы помех давали глобалистам возможность не только успешно ликвидировать советские ракеты, но и преодолевать защитные облака противоракет с непозволительно большой эффективностью.
Окажись флот Давыдова у Титана вовремя, численное превосходство ликвидировало бы это преимущество. Но тот плотно завяз в противодействии союзникам глобалистов у Мимаса и в буквальном смысле этого слова боролся за своё выживание.
К счастью, оборона Титана полагалась не только на ракеты.
– Есть огневой контакт, – буднично прокомментировал пост управления огнём, едва первые отметки целей перешли невидимую линию дистанции эффективного поражения лазерным оружием. Станция вздрогнула. Из выхлопных отверстий систем охлаждения ударили фонтаны кипящего азота.
Лазерная батарея главного калибра советского производства могла проделать дырку в несколько сантиметров диаметром и десятки сантиметров глубиной даже в щитах Уиппла на кораблях-носителях глобалистов, чего уж говорить о предельно облегчённых корпусах ударных модулей.
К этому достоинству прилагалась непомерная цена, долгое время подготовки новой серии микросекундных импульсов, а также самый главный недостаток – огромное количество избыточного тепла после каждого залпа.
Будь система чуть менее эффективна, лазер так и остался бы забавной игрушкой для физической лаборатории, а на борту вместо него ставили бы дополнительную ракетную батарею – как это делали глобалисты. Но у Титана-Орбитального с отводом тепла проблем не предвиделось. Непосредственно под станцией охладитель можно было черпать едва ли не вёдрами.
После каждого залпа лазерных батарей в космос устремлялись тонны перегретого азота. Поражённые цели выглядели куда менее эффектно – ослепительные брызги в точке попадания, и всё.
Тем не менее, для автономных ударных модулей это значило гарантированное уничтожение. Воевать с набором оплавленных дырок в корпусе и внутреннем оборудовании техника глобалистов не умела даже при всём её техническом совершенстве.
Но численное превосходство и скорость уравновешивали даже это. Расчёт главнокомандующего синих, Роберта Малберри, оказался убийственно точен. Советская оборона захлебнулась уже на первой волне ударного флота.
Раскалённые до тускло-вишнёвого свечения панели жидкометаллических радиаторов немногих советских автономных модулей с лазерами на борту получилось бы увидеть даже невооружённым взглядом – если бы, конечно, сыскался кто-то, достаточно безумный, чтобы выйти на внешнюю поверхность Титана-Орбитального лишь затем, чтобы полюбоваться космическим боем.
Всей мощи пока ещё боеспособного советского флота обороны Титана хватало только на то, чтобы сохранять безопасность станции – огромной и крайне уязвимой цели.
Ничего большего противнику и не требовалось. К Титану прорвалась главная часть флота, ради которой всё и затевалось.
Десант глобалистов.
Автономные ударные модули несли топливо, оружие, прицельные системы, двигатели, крохотный ядерный источник энергии, а также массу иных тяжёлых и безусловно востребованных компонентов.
Десантникам это всё просто не требовалось. Их вообще изначально делали как поезд в один конец для капсул, под завязку набитых роботами-убийцами. Замена двигателей мягкой посадки атмосферным тормозом позволила смонтировать на борту каждого из модулей ещё несколько таких капсул.
Вышибные заряды разорвали десантные модули на два с половиной десятка независимых частей в густом облаке ложных мишеней. Ответить на это советская оборона уже не смогла.
Лазеры Титана-Орбитального продолжали исправно выплёвывать облака кипящего охладителя из выхлопных отверстий. Каждый новый залп выводил из строя несколько десантных капсул, но поразить все космическая оборона просто не успела. Скорость капсул перед началом торможения не оставила такой возможности.
Атмосфера Титана украсилась тормозными следами. Азотные облака вскипели, проткнутые раскалёнными болидами. На станции могли только бессильно следить, как стремительно уменьшается количество целей с приемлемой вероятностью поражения.
Через прицелы зенитных комплексов на поверхности атака воспринималась иначе.
– Четыре ствола, – пробормотал Иван Пономаренко, глядя на метки в прицельной системе, – и всё небо в попугаях.
Позиции зенитчиков окутались клубами раскалённого пара. Хищные туши ракет устремились навстречу целям. Перед самой посадкой скорость десантной капсулы не превышала скорости обычного земного вертолёта. Кассетные боеголовки собрали обильную жатву с медленных и неповоротливых целей. Но тех всё ещё было слишком много. И они приближались.
Зенитных ракет средней дальности в одноразовых пусковых контейнерах МКАДу Ивана хватило меньше чем на полминуты боя. Затем первая волна десанта нанесла свой удар.
Вокруг капониров поднялись облака разрывов. Одна за другой замолкали огневые точки. Вытянутые силуэты беспилотников пронеслись над базой, и каждый разгружал свои боеприпасы с убийственной точностью.
Встречный огонь МКАДов и заглублённых универсальных огневых сооружений позволил сбить часть ракет, но лишь часть. Вновь, как и в лунную кампанию, советская ПВО не смогла обеспечить нужную плотность огня.
Наземные войска советского Титана понесли свои первые боевые потери. Да, врагу самоубийственная воздушная атака стоила большей части авиации, но десантным капсулам хватило этого времени, чтобы совершить мягкую посадку и выгрузить наземные ударные модули.
Внебрачные дети мирных «роверов» и «следопытов» от военно-промышленного комплекса глобалистов открыли защитные шторки прицельной оптики, хищно повели стволами, съехали на мёрзлую поверхность Титана и направились к советской базе.
Вторая волна десанта как раз подсветила им достаточно целей, чтобы те могли вести огонь из укрытий, но при этом уверенно поражать защитников базы управляемыми снарядами.
– Чётным отделениям, подавить наземные силы противника, – разнеслось по сети вещания МКАДов.
Иван выругался и двинул свою боевую машину вперёд. За спиной мобильного костюма взвыли мощные турбины. Здесь они позволяли даже летать. Впрочем, посреди затопившего позиции шквала снарядов движение на высоте больше метра над поверхностью значило почти моментальную гибель.
Первого «ровера» Иван заметил почти случайно. Уходя из-под огня, его МКАД перемахнул через невысокий завал булыжников и почти упал на приземистую гусеничную тележку с трубой пускача на горбу. Клацнул зажим бронекостюма, за кормой артиллерийского модуля упала граната, и десантник бросил свою машину прочь.
Широкие гусеницы скрежетнули по мёрзлому грунту, но времени развернуться к новой цели у робота уже не осталось. Бронекостюм Ивана лишь вздрогнул от мощного толчка в спину под яркую вспышку детонации бескислородного топлива в боеукладке противника.
В эфире стоял привычный гвалт из мата, отрывистых приказов и нечленораздельных выкриков. Метки на тактической карте одна за другой меняли цвет и гасли. Над головой с рёвом пронеслись ракетные снаряды. Яркое скопление засечек на месте ударной группы противника мигнуло и погасло. Через несколько секунд то же самое произошло и со второй.
Сотни поражающих элементов советских ракет обратили в промёрзший насквозь металлолом почти три четверти сил противника за один залп. Но уцелевшая техника глобалистов продолжала бой с непреклонной целеустремлённостью.
Удар в бок заставил МКАД Ивана вздрогнуть. Град малокалиберных гиперскоростных снарядов будто огромной циркуляркой срезал навесное оборудование и оружие с правого бока мобильного костюма. Полыхнула коротким замыканием и встала пробитая ракетой заспинная турбина. Сломанные лопатки разлетелись не хуже шрапнели. Защитный кожух превратился в лохмотья рваного металла.
Вторая турбина, прежде чем отключиться, развернула МКАД на месте, и теперь Иван видел засечки трёх «роверов» перед собой – два универсала с уже пустыми, какое счастье, что пустыми, трубами ракетных установок, и одно хищное жало гиперскоростной пушки на гусеничном шасси.
Похожий на суставчатую железную лапу манипулятор торопливо заменял снарядный короб орудия.
– А вот это уже вряд ли, – десантник захватил неподвижную цель в прицел и вдавил гашетку.
По корпусу МКАДа лупили автоматические гранатомёты универсалов, но многослойная броня и активная защита пока что держались. Ответные выстрелы Ивана разнёсли платформу с пушкой на куски.
А затем чьи-то снаряды накрыли оба других «ровера», и всё закончилось. Грохот разрывов и рёв двигателей стихли. Только шипел и булькал кипящий метан в лужах вокруг подбитой техники.
– Всё? – не поверил Иван.
– Всё, – подтвердил кто-то на канале. – Всё! Отбили!
– Первые номера, снабжение и ремонт, отдых личного состава два часа, – раскатилось по сети оповещения. – Вторые номера, охрана периметра. Группу ремонтников на четвёртую батарею. Спасательно-эвакуационным расчётам…
Иван устало вздохнул и направил свой МКАД к ангару. Пока его автопилот вёл машину, он подключился к планшету и отправил короткое сообщение:
– Витька, мы справились. Как там у вас?
Витька Ломакин по этому поводу ответить хотел многое. Но благоразумно держал все лишние слова при себе. Уж в чём-чём, а в том, что Витьке страшно хотелось на кого-то наорать, Пономаренко виноват не был.
– И вот нахрена я на это согласился? – пробормотал он, пока двое техников помогали ему побыстрее забраться в лёгкий пустотный костюм. Инженеры проекта обычно ходили в полужёстких криоскафандрах с многослойной защитой. Что-то иное означало крайне быструю и дискомфортную смерть от холода.
Поэтому Витьке пришлось занимать костюм у монтажников с Титана-Орбитального. К тому же, его требовалось не только на скорую руку утеплить, но и подогнать к новому хозяину, а Витька такие до этого попросту ни разу не видел, не то, чтобы носить.
Теснота в кессоне импровизированного переходника над горловиной топливного бака самого «Черпака» лишь добавляла нервозности всем участникам ремонтной команды.
Постоянное информационное присутствие высокого начальства, раздражало Витьку ещё больше. Начальство платило ему взаимностью.
– Как его зовут хотя бы? – поинтересовалась голограмма Ракова, пока Витька прогонял финальные проверки систем костюма.
– Виктор Ломакин, – услужливо подсказал Лепихин.
– Вот же, – сказал в пустоту Раков. – Подсунули работничков. Сам Лепихин, инженер у него Ломакин… у вас там никакого Криворучко, случаем, нет в сборочном цеху? Ну, до полного комплекта?
– Света Криворучко, – раздражение Витьки нашло себе лазейку. – Ответственная за испытательный стенд и обслуживание атмосферного тормоза космоплана.
Главный конструктор побагровел.
– Разговорчики, Ломакин! – рявкнул он. – Давайте по делу! Осмотр под запись идёт!
– Есть осмотр под запись, – после удачной шпильки начальству Ломакину слегка полегчало. Витька покосился на панель наружного термометра, вздохнул, и решительно ухватился за ручку шлюзовой камеры.
И словно в прорубь шагнул.
Кто-то из команды поддержки за его спиной лишь крякнул, глядя, как обтянутая лёгким пустотным комбинезоном человеческая фигура протиснулась в горловину топливного бака.
– Докладывает инженер Ломакин, – Витька перевёл дух, включил фонарик и теперь обалдело смотрел на топливный бак изнутри. – При визуальном осмотре дефектного устройства на фильтре внутреннего топливозаборника найдены следующие посторонние объекты…
– Какие там ещё посторонние? – не выдержал Лепихин. – Земная сборка! Ломакин, ты чего такое говоришь?
– Стеклотара типа «бутылка водочная», – в лёгком пустотном костюме ухватить бутылку получилось без особых проблем, но пальцы тут же заломило от холода, – Три штуки.
Витька отнёс бутылки к горловине и торопливо сунул в чьи-то подставленные руки.
– Стеклотара типа «бутылка пивная», частично разбитая, – полковнику Ракову телеприсутствие позволяло рассматривать эволюции окраски лица главного конструктора проекта «Черпак» Евгения Лепихина в малейших деталях. – Неопределимое количество, примерно с половину ящика.
Собирать хлам внутри топливного бака оказалось весьма неприятным занятием. У Витьки онемели ноги, болели замёрзшие пальцы, и он до ужаса боялся порезаться. Новые пальцы он как-то раз уже отращивал, и ощущения от знакомства с регенерационной медициной у Витьки остались крайне тягостные.
– Веник бы ему, – невозмутимо сказал Раков, пока Лепихин дрожащими руками тащил из нагрудного кармана пузырёк с лекарствами. – А то чего он там как дух в учебке руками возится? Развели дедовщину, плюнуть некуда.
- Замёрзнет, - выдавил Лепихин. – Веник.
И немедленно выпил успокоительное.
– Презервативы использованные, – оторвать моментально крошащуюся в руках массу от решётки фильтра не получалось, но потом Витька догадался взять из кучи под люком осколок бутылки, и дело пошло куда легче. – Около упаковки.
– Что-нибудь ещё? – вкрадчивым тоном поинтересовался Раков.
Думал Витька недолго. Мороз в полтораста градусов к долгим размышлениям и лишней субординации как-то не располагал.
– Кроме того, – мстительно закончил он, – при визуальном осмотре внутренней поверхности бака найдена сделанная красным аэрозольным баллончиком загадочная надпись, похожая на римскую цифру XVII.
– А они что у вас, – Раков с любопытством посмотрел на Лепихина, – русский язык совсем забыли?
– Моральный облик советского инженера, – в полном обалдении выдавил тот, – полностью исключает низкую культуру работы и быта.
– Знаю я, какая у вас культура, – усмехнулся Раков. – Скажи что поперёк, мигом к Марсу пошлёт! Это ж надо было додуматься, мат на рабочей площадке запретить. Удивляются ещё, почему это вся работа через одно место пошла!
Лепихин хватал ртом воздух, не в силах даже что-то сказать. От полного морального уничтожения его спасла короткая трель планшета Ракова. Кто-то вызывал полковника.
– Раков! – голограмма полковника вставила гарнитуру в ухо. – Что? Когда? Хорошо, сейчас буду.
Над площадкой воцарилось настороженное молчание.
– Ну, вот, – почти весело пояснил Раков перед тем, как растаять бесследно. – Теперь ещё и корейцы.
– Наташа, рапорт, – приказал он, едва покинул систему телеприсутствия.
– Группировка Давыдова на данный момент сохранила десять процентов боеспособности, – штабной искин подсветила остатки советского флота на карте. – Ещё двадцать процентов частично повреждённых кораблей-носителей и автономных модулей лежат на орбитах временного невозвращения. Возможные отказы систем затрудняют корректный прогноз сроков прибытия.
– Как? – не выдержал Раков. – Как можно просрать сорок носителей за одно боевое столкновение?
– Главными факторами успеха противника стали преимущества ракетных и противоракетных систем, – невозмутимо пояснила Наташа, – и недостаточная эффективность охлаждения мобильных лазерных платформ в условиях избытка целей.
– А хорошие новости есть? – поинтересовался Раков.
– Ударная группировка противника в районе Мимаса перешла на орбиты возвращения, – сказала Наташа. – Основная часть группировки получила значительные повреждения. В данный момент флотское соединение в целом небоеспособно.
– Хоть что-то, – вздохнул Раков. – Тарас, корейцы уже говорили чего-нибудь? Или может дармоеды твои хоть кому-то мину в дюзы подложить сумели?
– Мину в дюзы – это слегка не мой профиль, – майор Тарасов поморщился. – Но сообщение по дипломатическим каналам действительно получено.
– И? – спросил Раков. – Только быстро и понятным языком.
– У нас есть атомная бомба, и мы её жахнем, – без тени улыбки сказал Тарасов.
– Они там совсем охренели? – не выдержал Раков. – Их же с дерьмом смешают!
– Победителей не судят, – ответил Тарасов. – А гамма-лазер с ядерной накачкой позволит им вывести нас из строя на безопасной дистанции, после чего без помех разбомбить позиции на Титане и высадить свой десант.
– Какого чёрта они так просто легли под глобалистов? – спросил Раков.
– Они ждали, – пояснил Тарасов. – Для них полёт «Черпака» значил чуть ли не больше, чем для нас. Аналитики дают их экономике год, самое большее – два. Потом глобалисты загонят их в долги как ту Америку, посадят своих марионеток, и начнут крутить страной как сочтут нужным.
– Отмечаю аномалии в действиях ударной группировки противника, – прервала их разговор Наташа.
– Что за ерунда? – полковник уставился на флот глобалистов. – Что они делают?
– Разгоняются, – зачем-то пояснил очевидное Тарасов.
– Я сам вижу, что разгоняются! – взорвался Раков. – Я хочу знать, зачем они это делают!
– Согласно анализу данных о массе кораблей, вторая ударная волна загружена преимущественно десантными капсулами, – объяснила Наташа.
На экранах одна за другой начали вспыхивать отметки сброшенных с носителей автономных десантных модулей. Каждый из них тут же врубал маршевый двигатель на полную мощность.
– Да сколько их там? – не поверил своим глазам Раков.
– Предварительный анализ даёт четырёхкратное превышение в сравнении с прошлой волной десанта, – спокойный голос Наташи казался Ракову просто издевательством. – Три тысячи двести капсул.
– Если не случится чуда, – негромко сказал Раков, – нам остаётся лишь продать свои жизни подороже.
К счастью для полковника, его слова штабные офицеры не услышали. Они были слишком заняты планированием заведомо безуспешного перехвата.
– Витька, что у вас там с запуском? – сообщение от братьев Савченко Ломакин поймал на выходе из ванной. Он два часа провёл в горячей воде, чтобы хоть как-то забыть о безжалостной стуже Титана. Остальная команда всё это время работала как проклятая, но Витькино право на отдых не стал отрицать даже Лепихин.
– Ничего, – честно ответил он. – Заправляемся. Два часа ещё на полный цикл. А как там война?
– Как та Колумбия перед заходом на посадку, – не стали кривить душой Савченко. – Глобалисты флоты разменяли. Стрелять некому и нечем.
– Так это ж хорошо? – удивился Витька.
– Угу, точно, – ответил ему Андрей. – Только вот они разогнали свои десантные модули в один конец, и минут через девяносто вам на головы посыплется три с лишним тысячи десантных капсул. Штаб подтянет на перехват что успеет, но этого мало. У вас точно со взлётом никак?
– Точно, – Витька торопливо прокручивал перед глазами формулы, словно пытался найти в них какой-то новый ответ. – По экономной траектории мы гарантированно вляпаемся как минимум в один кордон противника. По боевой, если без полной заправки, дорога в один конец. Судников говорит, проще сразу подорваться.
– Хоть камнями в них кидайся, – написал Пономаренко.
– У тебя хотя бы оружие при себе, – отписал ему Антон Савченко. – А мы как первый спутник, только пищать и можем.
– Сказал оператор электромагнитной катапульты, – тут же ответил ему Пономаренко.
– А толку нам с той катапульты? – не выдержал Савченко. – Она транспортная! От её снарядов любой модуль уйдёт, ему лишь движками коррекции отработать – и всё.
– Так, – прервал их разговор Ломакин. – Минуточку. Погодите!
– Ну, чего тебе, Витька? – отбил Андрей Савченко. – Бери лучше ведро, да бегом к «Черпаку» – ускорять заправку. Глядишь, успеете.
– Точно, ведро! – от волнения у Витьки ушла в эфир волна цифрового мусора, но править её он уже не стал. – С болтами! И ещё заряд в днище с датчиком по удалению, чтобы слегка на конус осколки пошли!
– Витька, – написал ему в ответ Пономаренко. – Ты сейчас описываешь боеголовку от «Л-203». Тут их на складе несколько тысяч штук, к ним разгонные блоки сейчас все мастерские не разгибаясь печатают, всё равно не успевают. А толку?
– Мы запустим их в сторону этого десанта! – объяснил Витька. – Транспортной катапультой, с частичным перекрытием конусов поражения! На двенадцати километрах относительной скорости десантников просто в хлам разнесёт!
– А целиться как? – скептически поинтересовался Антон Савченко.
– Как в станцию грузовым контейнером, – закончил Витька. – Сам же сказал, у них топлива больше нет. Очень им поможет уклоняться этот их атмосферный тормоз!
– А может сработать, – после некоторой паузы отписал Андрей Савченко. – Я тут прикинул на коленке, мы вполне можем устроить конус гарантированного поражения с перекрытием в три процента.
– У меня четыре с половиной, – почти тут же ответил Антон.
– Годится, – в разговоре появился новый участник. Витька почувствовал себя так, будто снова окунулся в холодную атмосферу Титана.
Уже без скафандра.
– Думали, эта дырка в системе боевой связи только для вас и существует? – ехидно поинтересовался майор Тарасов. – Наташа, оштрафуй этих звездонавтов на суточный паёк за самодеятельность, и выпиши предоставление к награде за изобретательность. Переживём десант – отправишь на Землю в общей трансляции.
– Да, товарищ майор, – сообщение штабного искина появилось без малейшей задержки. – По какому варианту работаем?
– Трёхпроцентному, – ответил после некоторой паузы Тарасов. – Плотность огня важнее. Если что-то и уцелеет, на поверхности добьют. Или нет?
– Добьём, тащ майор! – поспешил заверить его Пономаренко.
– Вот и отлично, – закончил особист. – Вот и работайте.
– Вы проиграли, – Роберт Малберри для большей убедительности фоном поместил за собой тактическую карту. – Вам нечем перехватывать наш десант. Ваши наземные войска не смогут его остановить. А затем к вам прибудет флот наших союзников, и вы не сможете ему сопротивляться. Признайте это, пока ещё не поздно.
Он вызвал штаб обороны Титана по открытой частоте за несколько минут до прибытия десанта к дырявой сети перехватчиков. Каким бы ни был ответ его противников, Малберри не собирался долго ждать.
– И? – поинтересовался Раков. – Допустим, я с этим соглашусь, а дальше?
– И мы гарантируем гуманное обращение с пленными, беспристрастный суд над военными преступниками, а также максимально быструю отправку пленных на Землю, – сказал Малберри.
– Гуманный суд, говоришь? – Раков усмехнулся. – Наташа, как там с нашим ответом? Всё готово?
– Полностью, – коротко подтвердила штабной искин.
– Запускай, – скомандовал Раков и повернулся обратно к экрану дальней связи. – А ты иди к Марсу, понял? Звездонавт…
Транспортная катапульта выплюнула первый контейнер с боеголовками.
Далеко не все десантные модули получили серьёзные повреждения, но атмосферный тормоз от попадания стальных дробин превратился в решето. А больше ничего и не требовалось.
В атмосфере Титана полыхнули сотни ярких огней. Раскалённые трением куски обшивки, фрагменты разбитого атмосферного тормоза и боекомплекты смертоносного груза десантных модулей разлетелись ярким и совершенно безопасным фейерверком.
Витька Ломакин этого не видел. Он стоял в шлюзе резервного космодрома и пытался отговорить Лепихина от полёта на «Черпаке».
– Летели бы вы отсюда, – посоветовал ему Витька. – Мы ладно, а без вас кто новый черпак построит, если что?
– Ты сам у меня сейчас полетишь уже! – взорвался Лепихин. – Как та «Колумбия» – в колумбарий! С евреем на борту и голливудовскими спецэффектами!
– Есть лететь, – Витька отдал что-то вроде расхлябанного воинского салюта и направился к переходнику шлюза.
– Новый черпак ему, – матерящийся под нос конструктор последовал за Витькой. – Да не будет никакого черпака, если этот не взлетит!
– «Черпак» – лётному контролю, – уже деловито бубнил в пилотском кресле Судников. – Запрашиваю коридор на высокоэнергетическую орбиту к Сатурну.
– Контроль – «Черпаку», есть коридор, – весело ответил Савченко. – Выход из атмосферы по курсу двести восемь. Осторожнее там, в ближнем пространстве обломков полно.
– Есть осторожнее, – в чреве исполинского космоплана загудели мощные двигатели.
Похожий на огромного металлического ската, «Черпак» тяжеловесно поднялся над площадкой, слегка покачнулся и начал уверенно набирать высоту.
– Пассажирам настоятельно рекомендую занять места в ложементах, – посоветовал Судников. – На выходе из атмосферы пойдём на трёхкратной перегрузке.
– Есть готовность к трёхкратной, – Витька помог Лепихину подогнать ложемент, и теперь спешно пристёгивался сам.
– Хорошо идут, канальи, – сказал Раков, пока «Черпак» вспарывал атмосферу Титана. – Чего им стоило сутки назад так взлететь? Глядишь, обошлось бы…
– С борта «Черпака» запрашивают права на открытую трансляцию, – сообщила Наташа.
– Разрешаю, – кивнул Раков. – Хоть посмеёмся.
Космоплан вырвался из атмосферы Титана. За его кормой зажглись маленькие солнца маршевых двигателей.
– Эй, там, – начал Витька, едва ускорение немного отпустило свой безжалостный захват. – Надеюсь, вы меня хорошо слышите?
– Немедленно перейдите на постоянную орбиту и сдайте корабль! – надрывали глотки уцелевшие глобалисты. – Лишь в этом случае мы гарантируем вашим товарищам безопасность и возвращение домой!
– Да идите вы к Марсу, – послал их Витька. – Не с вами разговариваю.
На фоне колец Сатурна ярко горели ходовые двигатели синих. На перехват «Черпака» корабли глобальной энергетической компании фатально опаздывали. Минут на сорок, не меньше.
– Согласно обязательствам союзного договора мы вправе потребовать военной поддержки от республики! – Малберри перешёл к ультиматуму. – Президент Ён Хи Мин дала согласие на совместную военную операцию. Вы будете уничтожены!
– Ах, да, – Витька усмехнулся. – Корейцы. Вы думаете, они так и похоронят свой единственный шанс энергетической независимости? Нет уж. Сейчас моя очередь всех шантажировать. Документация проекта – здесь, на борту. Выживший персонал – тоже. Если «Черпак» не достанется нам, его не будет ни у кого. А теперь подумайте сами, что выберет республика – перспективы неограниченных поставок от единственного в мире коммунистического государства, или вашу топливную удавку?
Малберри завернул какую-то матерную конструкцию на родном языке, в которой Витька по недостатку профильного образования понял от силы треть слов.
– Ты сам на это напросился! – закончил тираду командующий глобалистов. – Сбейте его!
– Смотри там, не опоросись от натуги, – посоветовал Витька. Он хотел добавить что-то ещё, настолько же обидное, но так и не успел.
Впереди ярко вспыхнули двигатели ориентации автономного ударного модуля синих. Он висел с разбитым ходовым двигателем посреди обломков корабля-носителя ещё со времён первого штурма, и за время боёв успел изрядно остыть. Его попросту не заметили – до самого последнего момента.
Но сейчас космоплан оказался на дистанции уверенного поражения. Для того, чтобы отработать всем доступным оружием, главный двигатель модулю попросту не требовался.
Пронзительно заверещал сигнал тревоги.
– Нас ведут, – спокойно прокомментировал Судников.
Яркая синяя точка на экране один за другим выплюнула шестнадцать маркеров ракет.
– Довыделывался, – мрачно прокомментировал это Витька.
А затем экран осыпался битыми пикселями и мучительно-долгую секунду перерисовывал картинку заново. Уже без ракет.
– Что это было? – выдохнул Лепихин.
– Корейцы, – пояснил ему Судников. – Только что накачали ядерной бомбой гамма-лазер.
– И поджарили модуль синих к Аполлону-13, – закончил Витька.
– Эй, – в разговор на общей частоте вмешался усталый голос полковника Чон Вонг Мана. – Вас предупреждали. Мы не постесняемся использовать атомное оружие, едва интересы государства снова этого потребуют. Надеюсь, все поняли меня правильно?
Похожий на исполинского металлического ската-манту космоплан стремительно шёл к Сатурну. В эфире стояла многоголосая ругань на разных языках, остатки флота глобалистов сверкали маневровыми двигателями в отчаянной попытке разминуться с ударным флотом корейцев, но это уже не имело никакого значения. Довольный Витька счастливо храпел в своём ложементе. Впервые за последние сутки у него появилась возможность отоспаться.
Вторая топливная война закончилась.
   |
|
|
